Побеждена, но не рабыня, Стоишь ты гордо без доспех, Осквернена твоя святыня, Зато душа чиста, как снег. Кровавый пир в дыму пожара Устроил грозный сатана, И под мечом его удара Разбита храбрая страна. Но дух свободный, дух могучий Великих сил не угасил, Он, как орел, парит за тучей Над цепью доблестных могил. И жребий правды совершится: Падет твой враг к твоим ногам И будет с горестью молиться Твоим разбитым алтарям.
<1914>
БОГАТЫРСКИЙ ПОСВИСТ
Грянул гром. Чашка неба расколота. Разорвалися тучи тесные. На подвесках из легкого золота Закачались лампадки небесные. Отворили ангелы окно высокое, Видят - умирает тучка безглавая, А с запада, как лента широкая, Подымается заря кровавая. Догадалися слуги божии, Что недаром земля просыпается, Видно, мол, немцы негожие Войной на мужика подымаются. Сказали ангелы солнышку: "Разбуди поди мужика, красное, Потрепи его за головушку, Дескать, беда для тебя опасная". Встал мужик, из ковша умывается, Ласково беседует с домашней птицею, Умывшись, в лапти наряжается И достает сошники с палицею. Думает мужик дорогой в кузницу: "Проучу я харю поганую". И на ходу со злобы тужится, Скидает с плечей сермягу рваную. Сделал кузнец мужику пику вострую, И уселся мужик на клячу брыкучую. Едет он дорогой пестрою, Насвистывает песню могучую, Выбирает мужик дорожку приметнее, Едет, свистит, ухмыляется, Видят немцы - задрожали дубы столетние, На дубах от свиста листы валятся. Побросали немцы шапки медные, Испугались посвисту богатырского... Правит Русь праздники победные, Гудит земля от звона монастырского.
<1914>
БУРЯ
Дрогнули листочки, закачались клены, С золотистых веток полетела пыль... Зашумели ветры, охнул лес зеленый, Зашептался с эхом высохший ковыль...
Плачет у окошка пасмурная буря, Понагнулись ветлы к мутномы стеклу, И качают ветки, голову понуря, И с тоской угрюмой смотрят в полумглу...
А вдали, чернея, выползают тучи, И ревет сердито грозная река, Подымают брызги водяные кручи, Словно мечет землю сильная рука.
<1914-1915>
В ХАТЕ
Пахнет рыхлыми драченами; У порога в дежке квас, Над печурками точеными Тараканы лезут в паз.
Вьется сажа над заслонкою, В печке нитки попелиц, А на лавке за солонкою - Шелуха сырых яиц.
Мать с ухватами не сладится, Нагибается низко, Старый кот к махотке крадется На парное молоко.
Квохчут куры беспокойные Над оглоблями сохи, На дворе обедню стройную Запевают петухи.
А в окне на сени скатые, От пугливой шумоты, Из углов щенки кудлатые Заползают в хомуты.
1914
ЕГОРИЙ
В синих далях плоскогорий, В лентах облаков Собирал святой Егорий Белыих волков.
"Ой ли, светы, <ратовой уж> Слухайте мой сказ. У меня в лихом изгой уж Есть поклон до вас.
Все волчицы строят гнезда В муромских лесах. В их глазах застыли звезды На ребячий страх.
И от тех ли серолобых Ваш могучий род, Как и вы, сгорает в злобах Чужевой оплот.
Но недавно помирились С русским мужиком. Долго злились, долго бились В пуще вы тайком.
Там с закатных поднебесий Скачет враг - силен, Как на эти ли полесья Затаил полон.
Чую, выйдет лохманида - Не ужиться вам, Но уж черная планида Машет по горам".
Собирались все огулом Вырядить свой суд. Грозным криком, дальним гулом Замирал их гуд.
Как почуяли облаву, Вышли на бугор. "Ты веди нас на расправу, Храбрый наш Егор!"
"Ладно, - молвил им Егорий, - Я вас поведу Меж далеких плоскогорий, Укрочу беду".
Скачет всадник с длинной пикой, Распугал всех сов. И дрожит земля от крика Волчьих голосов.
<1914>
Пойду в скуфье смиренным иноком
Пойду в скуфье смиренным иноком Иль белобрысым босяком - Туда, где льется по равнинам Березовое молоко.
Хочу концы земли измерить, Доверясь призрачной звезде, И в счастье ближнего поверить В звенящей рожью борозде.
Рассвет рукой прохлады росной Сшибает яблоки зари Сгребая сено на покосах, Поют мне песни косари.
Глядя за кольца лычных прясел, Я говорю с самим собой: Счастлив, кто жизнь свою украсил Бродяжной палкой и сумой.
Счастлив, кто в радости убогой, Живя без друга и врага, Пройдет проселочной дорогой, Молясь на копны и стога.
1914
Другой вариант
Пойду в скуфейке, светлый инок, Степной тропой к монастырям; Сухой кошель из хворостинок Повешу за плечи к кудрям. Хочу концы твои измерить, Родная Русь, я по росе И в счастье ближнего поверить На взбороненной полосе. Иду. В траве звенит мой посох, В лицо махает шаль зари; Сгребая сено на покосах, Поют мне песни косари. Глядя за кольца лычных прясел, Одной лишь грезой мыслю я: Счастлив, кто жизнь свою украсил Трудом земного бытия. С улыбкой радостного счастья Иду в другие берега, Вкусив бесплотного причастья, Молясь на копны и стога.
Марфа Посадница 1
Не сестра месяца из темного болота В жемчуге кокошник в небо запрокинула,- Ой, как выходила Марфа за ворота, Письменище черное из дулейки вынула.
Заходила буйница выхвали старинной, Бороды, как молнии, выпячили грозно: "Что нам Московия - как поставник блинный! Там бояр-те жены хлыстают загозно!"
Марфа на крылечко праву ножку кинула, Левой помахала каблучком сафьяновым. "Быть так,- кротко молвила, черны брови сдвинула,- Не ручьи - брызгатели выцветням росяновым..."
2
Не чернец беседует с Господом в затворе - Царь московский антихриста вызывает: "Ой, Виельзевуле, горе мое, горе, Новгород мне вольный ног не лобызает!"
Вылез из запечья сатана гадюкой, В пучеглазых бельмах исчаведье ада. "Побожися душу выдать мне порукой, Иначе не будет с Новгородом слада!"
Вынул он бумаги - облака клок, Дал ему перо - от молнии стрелу. Чиркнул царь кинжалищем локоток, Расчеркнулся и зажал руку в полу.
Зарычит антихрист зёмным гудом: "А и сроку тебе, царь, даю четыреста лет! Как пойдет на Москву заморский Иуда, Тут тебе с Новгородом и сладу нет!"
"А откуль гроза, когда ветер шумит?" - Задает ему царь хитрой спрос. Говорит сатана зыком черных згит: "Этот ответ с собой ветер унес..."
3
На соборах Кремля колокола заплакали, Собирались стрельцы из дальных слобод; Кони ржали, сабли звякали, Глас приказный чинно слухал народ.
Закраснели хоругви, образа засверкали, Царь пожаловал бочку с вином. Бабы подолами слезы утирали,- Кто-то воротится невредим в дом?
Пошли стрельцы, запылили по полю: "Берегись ты теперь, гордый Новоград!" Пики тенькали, кони топали,- Никто не пожалел и не обернулся назад.
Возговорит царь жене своей: "А и будет пир на красной браге! Послал я сватать неучтивых семей, Всем подушки голов расстелю в овраге".
"Государь ты мой,- шомонит жена,- Моему ль уму судить суд тебе!.. Тебе власть дана, тебе воля дана, Ты челом лишь бьешь одноей судьбе..."
4
В зарукавнике Марфа Богу молилась, Рукавом горючи слезы утирала; За окошко она наклонилась, Голубей к себе на колени сзывала.
"Уж вы, голуби, слуги Боговы, Солетайте-ко в райский терем, Вертайтесь в земное логово, Стучитесь к новоградским дверям!"
Приносили голуби от Бога письмо, Золотыми письменами рубленное; Села Марфа за расшитою тесьмой: "Уж ты, счастье ль мое загубленное!"
И писал Господь своей верной рабе: "Не гони метлой тучу вихристу; Как московский царь на кровавой гульбе Продал душу свою антихристу..."
5
А и минуло теперь четыреста лет. Не пора ли нам, ребята, взяться за ум, Исполнить святой Марфин завет: Заглушить удалью московский шум?
А пойдемте, бойцы, ловить кречетов, Отошлем дикомытя с потребою царю:
Чтобы дал нам царь ответ в сечи той, Чтоб не застил он новоградскую зарю.
Ты шуми, певунный Волохов, шуми, Разбуди Садко с Буслаем на-торгаш! Выше, выше, вихорь, тучи подыми! Ой ты, Новгород, родимый наш!
Как по быльнице тропинка пролегла; А пойдемте стольный Киев звать! Ой ли вы, с Кремля колокола, А пора небось и честь вам знать!
Пропоем мы Богу с ветрами тропарь, Вспеним белую попончу, Загудит наш с веча колокол, как встарь, Тут я, ребята, и покончу.
Сентябрь 1914
Микола
1
В шапке облачного скола, В лапоточках, словно тень, Ходит милостник Микола Мимо сел и деревень.
На плечах его котомка, Стягловица в две тесьмы, Он идет, поет негромко Иорданские псалмы.
Злые скорби, злое горе Даль холодная впила; Загораются, как зори, В синем небе купола.
Наклонивши лик свой кроткий, Дремлет ряд плакучих ив, И, как шелковые четки, Веток бисерный извив.
У плетня заросшая крапива Обрядилась ярким перламутром И, качаясь, шепчет шаловливо: "С добрым утром!"
<1914>
СЕЛО
(Из Тараса Шевченко)
Село! В душе моей покой. Село в Украйне дорогой, И, полный сказок и чудес, Кругом села зеленый лес. Цветут сады, белеют хаты, А на горе стоят палаты, И перед крашеным окном В шелковых листьях тополя, А там все лес, и все поля, И степь, и горы за Днепром... И в небе темно-голубом Сам Бог витает над селом.
<1914>
СИРОТКА (Русская сказка)
Маша - круглая сиротка. Плохо, плохо Маше жить, Злая мачеха сердито Без вины ее бранит.
Неродимая сестрица Маше места не дает, Плачет Маша втихомолку И украдкой слезы льет.
Не перечит Маша брани, Не теряет дерзких слов, А коварная сестрица Отбивает женихов.
Злая мачеха у Маши Отняла ее наряд, Ходит Маша без наряда, И ребята не глядят.
Ходит Маша в сарафане, Сарафан весь из заплат, А на мачехиной дочке Бусы с серьгами гремят.
Сшила Маша на подачки Сарафан себе другой И на голову надела Полушалок голубой.
Хочет Маша понарядней В церковь божию ходить И у мачехи сердитой Просит бусы ей купить.
Злая мачеха на Машу Засучила рукава, На устах у бедной Маши Так и замерли слова.
Вышла Маша, зарыдала, Только некуда идти, Побежала б на кладбище, Да могилки не найти.
Замела седая вьюга Поле снежным полотном, По дороженькам ухабы, И сугробы под окном.
Вышла Маша на крылечко, Стало больно ей невмочь. А другом лишь воет ветер, А кругом лишь только ночь.
Плачет Маша у крылечка, Притаившись за углом, И заплаканные глазки Утирает рукавом.
Плачет Маша, крепнет стужа. Злится дедушка-мороз, А из глаз ее, как жемчуг, Вытекают капли слез.
Вышел месяц из-за тучек, Ярким светом заиграл. Видит Маша - на приступке Кто-то бисер разметал.
От нечаянного счастья Маша глазки подняла И застывшими руками Крупный жемчуг собрала.
Только Маша за колечко Отворяет дверь рукой, - А с высокого сугроба К ней бежит старик седой:
"Эй, красавица, постой-ка, Замела совсем пурга! Где-то здесь вот на крылечке Позабыл я жемчуга".
Маша с тайною тревогой Робко глазки подняла И сказала, запинаясь: "Я их в фартук собрала".
И из фартука стыдливо, Заслонив рукой лицо, Маша высыпала жемчуг На обмерзшее крыльцо.
"Стой, дитя, не сыпь, не надо, - Говорит старик седой, - Это бисер ведь на бусы, Это жемчуг, Маша, твой".
Маша с радости смеется, Закраснелася, стоит, А старик, склонясь над нею, Так ей нежно говорит:
"О дитя, я видел, видел, Сколько слез ты пролила И как мачеха лихая Из избы тебя гнала.
А в избе твоя сестрица Любовалася собой И, расчесывая косы, Хохотала над тобой.
Ты рыдала у крылечка, А кругом мела пурга, Я в награду твои слезы Заморозил в жемчуга.
За тебя, моя родная, Стало больно мне невмочь И озлобленным дыханьем Застудил я мать и дочь.
Вот и вся моя награда За твои потоки слез... Я ведь, Маша, очень добрый, Я ведь дедушка-мороз".
И исчез мороз трескучий... Маша жемчуг собрала И, прислушиваясь к вьюге, Постояла и ушла.
Утром Маша рано-рано Шла могилушку копать, В это время царедворцы Шли красавицу искать.
Приказал король им строго Обойти свою страну И красавицу собою Отыскать себе жену.
Увидали они Машу, Стали Маше говорить, Только Маша порешила Прежде мертвых схоронить.
Тихо справили поминки, На душе утихла боль, И на Маше, на сиротке, Повенчался сам король.
<1914>
Троицыно утро, утренний канон
Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам белый перезвон.
Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна.
На резных окошках ленты и кусты. Я пойду к обедне плакать на цветы.
Пойте в чаще, птахи, я вам подпою, Похороним вместе молодость мою.
Троицыно утро, утренний канон. В роще по березкам белый перезвон.
1914
Другой вариант
Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам зычный перезвон.
Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна.
Пойте в чаще, птахи, я вам подпою, Похороним вместе молодость мою.
Нонче на закате с Божьего крыльца Стану к аналою подле молодца.
Батюшкина воля, матушкин приказ, Горе да кручина повенчают нас.
Ах, развейтесь кудри, обсекись коса, Без любви погинет девичья краса.
Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам зычный перезвон.
УЗОРЫ
Девушка в светлице вышивает ткани, На канве в узорах копья и кресты. Девушка рисует мертвых на поляне, На груди у мертвых - красные цветы.
Нежный шелк выводит храброго героя, Тот герой отважный-принц ее души. Он лежит, сраженный в жаркой схватке боя, И в узорах крови смяты камыши.
Кончены рисунки. Лампа догорает. Девушка склонилась. Помутился взор. Девушка тоскует. Девушка рыдает. За окошком полночь чертит свой узор.
Траурные косы тучи разметали, В пряди тонких локон впуталась луна. В трепетном мерцанье, в белом подрывале Девушка, как призрак, плачет у окна.
<1914>
Ус
Не белы снега по-над Доном Заметали степь синим звоном. Под крутой горой, что ль под тыном, Расставалась мать с верным сыном.
"Ты прощай, мой сын, прощай, чадо, Знать, пришла пора, ехать надо! Захирел наш дол по-над Доном, Под пятой Москвы, под полоном".
То не водный звон за путиной - Бьет копытом конь под осиной. Под красневу дремь, под сугредок Отвечал ей сын напоследок:
"Ты не стой, не плачь на дорогу, Зажигай свечу, молись богу. Соберу я Дон, вскручу вихорь, Полоню царя, сниму лихо".
Не река в бугор била пеной - Вынимал он нож с подколена, Отрезал с губы ус чернявый, Говорил слова над дубравой:
"Уж ты, мать моя, голубица, Сбереги ты ус на божнице; Окропи его красным звоном, Положи его под икону!"
Гикал-ухал он под туманом, Подымалась пыль за курганом. А она в ответ, как не рада: "Уж ты сын ли мой, мое чадо!"
*
На крутой горе, под Калугой, Повенчался Ус с синей вьюгой. Лежит он на снегу под елью, С весела-разгула, с похмелья.
Перед ним все знать да бояры, В руках золотые чары. "Не гнушайся ты, Ус, не злобуй, Подымись, хоть пригубь, попробуй!
Нацедили мы вин красносоких Из грудей из твоих из высоких. Как пьяна с них твоя супруга, Белокосая девица-вьюга!"
Молчит Ус, не кинет взгляда, - Ничего ему от земли не надо. О другой он земле гадает, О других небесах вздыхает...
*
Заждалася сына дряхлая вдовица, День и ночь горюя, сидя под божницей. Вот прошло-проплыло уж второе лето, Снова снег на поле, а его все нету.
Подошла, взглянула в мутное окошко... "Не одна ты в поле катишься, дорожка!" Свищет сокол-ветер, бредит тихим Доном. "Хорошо б прижаться к золотым иконам..."
Села и прижалась, смотрит кротко-кротко... "На кого ж похож ты, светлоглазый отрок?.. А! - сверкнули слезы над увядшим усом. - Это ты, о сын мой, смотришь Иисусом!"
Радостью светит она из угла. Песню запела и гребень взяла. Лик ее старческий ласков и строг. Встанет, присядет за печь, на порог.
Вечер морозный, как волк, темно-бур... Кличет цыплят и нахохленных кур: "Цыпушки-цыпы, свет-петушок!.." Крепок в руке роговой гребешок.
Стала, уставилась лбом в темноту, Чешет волосья младенцу Христу.
1914
ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
В этот лес завороженный, По пушинкам серебра, Я с винтовкой заряженной На охоту шел вчера. По дорожке чистой, гладкой Я прошел, не наследил... Кто ж катался здесь украдкой? Кто здесь падал и ходил? Подойду, взгляну поближе: Хрупкий снег изломан весь. Здесь вот когти, дальше - лыжи... Кто-то странный бегал здесь. Кабы твердо знал я тайну Заколдованным речам, Я узнал бы хоть случайно, Кто здесь бродит по ночам. Из-за елки бы высокой Подсмотрел я на кругу: Кто глубокий след далекий Оставляет на снегу?..
<1914>
Юность
Мечты и слезы, Цветы и грезы Тебе дарю.
От тихой ласки И нежной сказки Я весь горю.
А сколько муки Святые звуки Наносят мне!
Но силой тертой Пошлю все к черту. Иди ко мне.
‹1914›
ЯМЩИК
За ухабины степные Мчусь я лентой пустырей. Эй вы, соколы родные, Выносите поскорей!
Низкорослая слободка В повечерешнем дыму. Заждалась меня красотка В чародейном терему.
Светит в темень позолотой Размалевана дуга. Ой вы, санки-самолеты, Пуховитые снега!
Звоны резки, звоны гулки, Бубенцам в шлее не счет. А как гаркну на проулке, Выбегает весь народ.
Выйдут парни, выйдут девки Славить зимни вечера, Голосатые запевки Не смолкают до утра.
<1914>
Гой ты, Русь, моя родная
Гой ты, Русь, моя родная, Хаты - в ризах образа... Не видать конца и края - Только синь сосет глаза.
Как захожий богомолец, Я смотрю твои поля. А у низеньких околиц Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом По церквам твой кроткий Спас. И гудит за корогодом На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке На приволь зеленых лех, Мне навстречу, как сережки, Прозвенит девичий смех.
Если крикнет рать святая: "Кинь ты Русь, живи в раю!" Я скажу: "Не надо рая, Дайте родину мою".
1914
Заглушила засуха засевки
Заглушила засуха засевки, Сохнет рожь, и не всходят овсы. На молебен с хоругвями девки Потащились в комлях полосы.
Собрались прихожане у чаши, Лихоманную грусть затая. Загузынил дьячишко ледащий: "Спаси, господи, люди твоя".
Открывались небесные двери, Дьякон бавкнул из кряжистых сил: "Еще молимся, братья, о вере, Чтобы бог нам поля оросил".
Заливались веселые птахи, Крапал брызгами поп из горстей, Стрекотуньи-сороки, как свахи, Накликали дождливых гостей.
Зыбко пенились зори за рощей, Как холстины ползли облака, И туманно по быльнице тощей Меж кустов ворковала река.
Скинув шапки, молясь и вздыхая, Говорили промеж мужики: "Колосилась-то ярь неплохая, Да сгубили сухие деньки".
На коне - черной тучице в санках - Билось пламя-шлея... синь и дрожь. И кричали парнишки в еланках: "Дождик, дождик, полей нашу рожь!"
1914
Зашумели над затоном тростники
Зашумели над затоном тростники. Плачет девушка-царевна у реки.
Погадала красна девица в семик. Расплела волна венок из повилик.
Ах, не выйти в жены девушке весной, Запугал ее приметами лесной.
На березке пообъедена кора, - Выживают мыши девушку с двора.
Бьются кони, грозно машут головой, - Ой, не любит черны косы домовой.
Запах ладана от рощи ели льют, Звонки ветры панихидную поют.
Ходит девушка по бережку грустна, Ткет ей саван нежнопенная волна.
Меню сайта
