Любимые стихи - Анна Снегина. Глава 1

      Анна Снегина. Глава 1

А. Воронскому

       1

   "Село, значит, наше - Радово,
   Дворов, почитай, два ста.
   Тому, кто его оглядывал,
   Приятственны наши места.
   Богаты мы лесом и водью,
   Есть пастбища, есть поля.
   И по всему угодью
   Рассажены тополя.

   Мы в важные очень не лезем,
   Но все же нам счастье дано.
   Дворы у нас крыты железом,
   У каждого сад и гумно.
   У каждого крашены ставни,
   По праздникам мясо и квас.
   Недаром когда-то исправник
   Любил погостить у нас.

   Оброки платили мы к сроку,
   Но - грозный судья - старшина
   Всегда прибавлял к оброку
   По мере муки и пшена.
   И чтоб избежать напасти,
   Излишек нам был без тягот.
   Раз - власти, на то они власти,
   А мы лишь простой народ.

   Но люди - все грешные души.
   У многих глаза - что клыки.
   С соседней деревни Криуши
   Косились на нас мужики.
   Житье у них было плохое -
   Почти вся деревня вскачь
   Пахала одной сохою
   На паре заезженных кляч.

   Каких уж тут ждать обилий, -
   Была бы душа жива.
   Украдкой они рубили
   Из нашего леса дрова.
   Однажды мы их застали...
   Они в топоры, мы тож.
   От звона и скрежета стали
   По телу катилась дрожь.

   В скандале убийством пахнет.
   И в нашу и в их вину
   Вдруг кто-то из них как ахнет! -
   И сразу убил старшину.
   На нашей быдластой сходке
   Мы делу условили ширь.
   Судили. Забили в колодки
   И десять услали в Сибирь.
   С тех пор и у нас неуряды.
   Скатилась со счастья вожжа.
   Почти что три года кряду
   У нас то падеж, то пожар".

   *

   Такие печальные вести
   Возница мне пел весь путь.
   Я в радовские предместья
   Ехал тогда отдохнуть.

   Война мне всю душу изъела.
   За чей-то чужой интерес
   Стрелял я в мне близкое тело
   И грудью на брата лез.
   Я понял, что я - игрушка,
   В тылу же купцы да знать,
   И, твердо простившись с пушками,
   Решил лишь в стихах воевать.
   Я бросил мою винтовку,
   Купил себе "липу"(1), и вот
   С такою-то подготовкой
   Я встретил 17-ый год.

   Свобода взметнулась неистово.
   И в розово-смрадном огне
   Тогда над страною калифствовал
   Керенский на белом коне.
   Война "до конца", "до победы".
   И ту же сермяжную рать
   Прохвосты и дармоеды
   Сгоняли на фронт умирать.
   Но все же не взял я шпагу...
   Под грохот и рев мортир
   Другую явил я отвагу -
   Был первый в стране дезертир.

   *

   Дорога довольно хорошая,
   Приятная хладная звень.
   Луна золотою порошею
   Осыпала даль деревень.
   "Ну, вот оно, наше Радово, -
   Промолвил возница, -
   Здесь!
   Недаром я лошади вкладывал
   За норов ее и спесь.
   Позволь, гражданин, на чаишко.
   Вам к мельнику надо?
   Так вон!..
   Я требую с вас без излишка
   За дальний такой прогон".
   . . . . . . . . . . . . . . . .
   Даю сороковку.
   "Мало!"
   Даю еще двадцать.
   "Нет!"
   Такой отвратительный малый.
   А малому тридцать лет.
   "Да что ж ты?
   Имеешь ли душу?
   За что ты с меня гребешь?"
   И мне отвечает туша:
   "Сегодня плохая рожь.
   Давайте еще незвонких
   Десяток иль штучек шесть -
   Я выпью в шинке самогонки
   За ваше здоровье и честь..."

   *

   И вот я на мельнице...
   Ельник
   Осыпан свечьми светляков.
   От радости старый мельник
   Не может сказать двух слов:
   "Голубчик! Да ты ли?
   Сергуха!
   Озяб, чай? Поди продрог?
   Да ставь ты скорее, старуха,
   На стол самовар и пирог!"

   В апреле прозябнуть трудно,
   Особенно так в конце.
   Был вечер задумчиво чудный,
   Как дружья улыбка в лице.
   Объятья мельника круты,
   От них заревет и медведь,
   Но все же в плохие минуты
   Приятно друзей иметь.

   "Откуда? Надолго ли?"
   "На год".
   "Ну, значит, дружище, гуляй!
   Сим летом грибов и ягод
   У нас хоть в Москву отбавляй.
   И дичи здесь, братец, до черта,
   Сама так под порох и прет.
   Подумай ведь только...
   Четвертый
   Тебя не видали мы год..."
   . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . .

   Беседа окончена...
   Чинно
   Мы выпили весь самовар.
   По-старому с шубой овчинной
   Иду я на свой сеновал.
   Иду я разросшимся садом,
   Лицо задевает сирень.
   Так мил моим вспыхнувшим взглядам
   Состарившийся плетень.
   Когда-то у той вон калитки
   Мне было шестнадцать лет,
   И девушка в белой накидке
   Сказала мне ласково: "Нет!"
   Далекие, милые были.
   Тот образ во мне не угас...
   Мы все в эти годы любили,
   Но мало любили нас.