КАПЛИ 

 Капли жемчужные, капли прекрасные, 
 Как хороши вы в лучах золотых, 
 И как печальны вы, капли ненастные, 
 Осенью черной на окнах сырых. 

 Люди, веселые в жизни забвения, 
 Как велики вы в глазах у других 
 И как вы жалки во мраке падения, 
 Нет утешенья вам в мире живых. 

 Капли осенние, сколько наводите 
 На душу грусти вы чувства тяжелого. 
 Тихо скользите по стеклам и бродите, 
 Точно как ищете что-то веселого. 

 Люди несчастные, жизнью убитые, 
 С болью в душе вы свой век доживаете. 
 Милое прошлое, вам не забытое, 
 Часто назад вы его призываете.

 За поемами Улыбыша 
 Кружат облачные вентери. 
 Закурилася ковыльница 
 Подкопытною танагою. 
 
 Ой, не зымь лузга-заманница 
 Запоршила переточины, - 
 Подымались злы татаровья 
 На Зарайскую сторонушку. 
 
 Не ждала Рязань, не чуяла 
 А и той разбойной допоти, 
 Под фатой варяжьей засынькой 
 Коротала ночку темную. 
 
 Не совиный ух защурился, 
 И не волчья пасть оскалилась, - 
 То Батый с холма Чурилкова 
 Показал орде на зарево. 
 
 Как взглянули звезды-ласточки, 
 Загадали думу-полымя: 
 Чтой-то Русь захолынулася, 
 Аль не слышит лязгу бранного? 
 
 Щебетнули звезды месяцу: 
 "Ой ты, желтое ягнятище! 
 Ты не мни траву небесную, 
 Перестань бодаться с тучами. 
 
 Подыми-ка глазы-уголья 
 На рязанскую сторонушку 
 Да позарься в кутомарине, 
 Что там движется-колышется?" 
 
 Как взглянул тут месяц с привязи, 
 А ин жвачка зубы вытерпла, 
 Поперхнулся с перепужины 
 И на землю кровью кашлянул. 
 
 Ой, текут кровя сугорами, 
 Стонут пасишные пажити, 
 Разыгрались злы татаровья, 
 Кровь полониками черпают. 
 
 Впереди сам хан на выпячи, 
 На коне сидит улыбисто 
 И жует, слюнявя бороду, 
 Кус подохлой кобылятины. 
 
 Говорит он псиным голосом: 
 "Ой ли, титники братанове, 
 Не пора ль нам с пира-пображни 
 Настремнить коней в Московию?" 
 
 * 
 
 От Олышан до Швивой Заводи 
 Знают песни про Евпатия. 
 Их поют от белой вызнати 
 До холопного сермяжника. 
 
 Хоть и много песен сложено, 
 Да ни слову не уважено, 
 Не сочесть похвал той удали, 
 Не ославить смелой доблести. 
 
 Вились кудри у Евпатия, 
 В три ряда на плечи падали. 
 За гленищем ножик сеченый 
 Подпирал колено белое. 
 
 Как держал он кузню-крыницу, 
 Лошадей ковал да бражничал, 
 Да пешневые угорины 
 Двумя пальцами вытягивал. 
 
 Много лонешнего смолота 
 В закромах его затулено. 
 Не один рукав молодушек, 
 Утираясь, продырявился. 
 
 Да не любы, вишь, удалому 
 Эти всхлипы серых журушек, 
 А мила ему зазнобушка, 
 Что ль рязанская сторонушка. 
 
 * 
 
 Ой, не совы плачут полночью, - 
 За Коломной бабы хныкают, 
 В хомутах и наколодниках 
 Повели мужей татаровья. 
 
 Свищут потные погонщики, 
 Подгоняют полонянников, 
 По пыжну путю-дороженьке 
 Ставят вехами головушки. 
 
 Соходилися боярове, 
 Суд рядили, споры ладили, 
 Как смутить им силу вражию, 
 Соблюсти им Русь кондовую. 
 
 Снаряжали побегушника, 
 Уручали светлой грамотой: 
 "Ты беги, зови детинушку 
 На усуду свет Евпатия". 
 
 * 
 
 Ой, не колоб в поле катится 
 На позыв колдуньи с Шехмина, - 
 Проскакал ездок на Пилево, 
 Да назад опять ворочает. 
 
 На полях рязанских светится 
 Березняк при блеске месяца, 
 Освещая путь-дороженьку 
 От Олышан до Швивой Заводи. 
 
 Прискакал ездок к Евпатию, 
 Вынул вязевую грамоту: 
 "Ой ты, лазушновый баторе, 
 Выручай ты Русь от лихости!" 
 
 * 
 
 У Палаги-шинкачерихи 
 На меду вино развожено, 
 Кумачовые кумашницы 
 Душниками занавешены. 
 
 Соходилися товарищи 
 Свет хороброго Евпатия, 
 Над сивухой думы думали, 
 Запивали думы брагою. 
 
 Говорил Евпатий бражникам: 
 "Ой ли, други закадычные, 
 Вы не пейте зелена вина, 
 Не губите сметку русскую. 
 
 Зелено вино - мыслям пагуба, 
 Телесам оно - что коса траве, 
 Налетят на вас злые вороги 
 И развеют вас по соломинке!" 
 
 * 
 
 Не заря течет за Коломною, 
 Не пожар стоит над путиною - 
 Бьются соколы-дружинники, 
 Налетая на татаровье. 
 
 Всколыхнулось сердце Батыя: 
 Что случилось там, приключилося? 
 Не рязанцы ль встали мертвые 
 На побоище кроволитное? 
 
 А рязанцам стать - 
 Только спьяну спать; 
 Не в бою бы быть, 
 А в снопах лежать. 
 
 Скачет хан на бела батыря, 
 С губ бежит слюна капучая. 
 И не меч Евпатий вытянул, 
 А свеча в руках затеплилась. 
 
 Не березки-белоличушки 
 Из-под гоноби подрублены - 
 Полегли соколья-дружники 
 Под татарскими насечками. 
 
 Возговорит лютый ханище: 
 "Ой ли, черти, куролесники. 
 Отешите череп батыря 
 Что ль на чашу на сивушную". 
 
 Уж он пьет не пьет, курвяжится 
 Оглянется да понюхает - 
 "А всего ты, сила русская, 
 На тыновье загодилася". 
 
 
 1912, <1925> 
 

СКАЗАНИЕ 
 О ЕВПАТИИ КОЛОВРАТЕ, О ХАНЕ БАТЫЕ, 
 ЦВЕТЕ ТРОЕРУЧИЦЕ, О ЧЕРНОМ ИДОЛИЩЕ 
 И СПАСЕ НАШЕМ ИИСУСЕ ХРИСТЕ 
  
 1 

 За поёмами Улыбыша 
 Кружат облачные вентери. 
 Закурилася ковыльница 
 Подкопытною танагою. 

 Ой, не зымь лузга-заманница 
 Запоршила переточины,- 
 Подымались злы татарове 
 На зарайскую сторонушку. 

 Задрожали губы Трубежа, 
 Встрепенулись очи-голуби, 
 И укромы крутоборые 
 Посолонью зачаведели. 

 Не ждала Рязань, не чуяла 
 А и той разбойной допоти, 

 Под фатой варяжьей засынькой 
 Коротала ночку темную. 

 Не совиный ух защурился, 
 И не волчья пасть осклабилась,- 
 То Батый с холма Чурилкова 
 Показал орде на зарево. 

 Как взглянули звезды-ласточки, 
 Загадали думу-полымя: 
 Штой-то Русь захолынулася? 
 Аль не слышит лязга бранного? 

 Щебетнули звезды месяцу: 
 "Ай ты, Божие ягнятище! 
 Ты не мни траву небесную, 
 Перестань бодаться с тучами. 

 Подыми-ка глазы-уголья 
 На святую Русь крещеную, 
 Да позарься в кутомарии, 
 Что там горами ерошится?". 

 Как взглянул тут месяц с привязи, 
 А ин жвачка зубы вытерпла, 
 Поперхнулся с перепужины 
 И на землю кровью кашлянул. 

 Ой, текут кровя сугорами, 
 Стонут пасишные пажити, 
 Разыгрались злы татарове, 
 Кровь полониками черпают. 

 Впереди ль сам хан на выпячи 
 На коне сидит улыбисто 
 И жует, слюнявя бороду, 
 Кус подохлой кобылятины. 

 Говорит он псиным голосом: 
 "Ой ли, титники братанове, 
 Не пора ль нам с пира-пображни 
 Настремнить коней в Московию?" 

 2 

 От Ольги до Швивой Заводи 
 Знают песни про Евпатия. 
 Их поют от белой вызнати 
 До холопного сермяжника. 

 Хоть и много песен сложено, 
 Да ни слову не уважено, 
 Не сочесть похвал той удали, 
 Не ославить смелой доблести. 

 Вились кудри у Евпатия, 
 В три ряда на плечи падали. 
 За гленищем ножик сеченый 
 Подпирал колено белое. 

 Как держал он кузню-крыницу, 
 Лошадей ковал да бражничал, 
 Да пешнёвые угорины 
 Двумя пальцами вытягивал. 

 Много лонешнего смолота 
 В закромах его затулено. 
 Только нет угожей засыньки, 
 Чернокосой побеседнушки. 

 Не одна краса-зазнобушка 
 Впотайную по нем плакала, 
 Не один рукав молодушек 
 От послезья продырявился. 

 Да не любы, вишь, удалому 
 Эти всхлипы серых журушек, 
 А мила ему зазнобушка, 
 Што ль рязанская сторонушка. 

 3 

 Как гулял ли, хороводничал 
 Удалой-те добрый молодец 
 И Ольгу ли волноватую 
 В молоко парное вспенивал. 

 Собирались злы татарове, 
 На Москву коней шарахали. 
 Собегалися боярове 
 На кулажное устанище. 

 Наряжали побегушника, 
 Уручали серой грамотой: 
 "Ты беги, буди, детинушка, 
 На усуду свет Евпатия". 

 Ой, не колоб в поле котится 
 На позыв колдуньи с Шехмина,- 
 Проскакал ездок на Пилево 
 Да назад опять ворочает. 

 Крутозыбы волны белые, 
 Далеко их видно по лугу. 
 Так и мечутся, яруются 
 Укусить седое облако. 

 Подскакал ездок ко берегу, 
 Тянет поводы на быстрицу, 
 Да не лезет конь в сумятицу, 
 В две луны подковы вытянув. 

 Как слезал бегун, задумывал: 
 "Ай, с чего же речка пенится? 
 Нет ни чичерного сиверка, 
 Ни того ль лесного шолоха". 

 4 

 Да вставал тут добрый молодец, 
 Свет Евпатий Коловратович, 
 Выходил с воды на посолонь, 
 Вытирался лопушиною. 

 Утихала зыбь хлябучая, 
 Развивались клубы пенные, 
 И надводные коряжины 
 По-лягвачьему пузырились. 

 А и крикнет побегушниче: 
 "Ой ты, лазушновый баторе!.. 
 Ты беги, померяй силушку 
 За Рязанью над татарами". 

 5 

 На узёмном погорелище 
 За Коломной бабы хныкают. 
 В хомутах и наколодниках 
 Повели мужей татаровья. 

 Хлыщут потные погонщики, 
 Подгоняют полонянников, 
 По пыжну путю-дороженьке 
 Ставят вехами головушки. 

 У загнетки неба синего 
 Облака горят, поленища, 
 На сухменьи ель-ухватище 
 Пламя-полымя ворочает. 

 Не кухта в бору замешкалась 
 И не лышник чешет бороду, 
 Ходит Спасе, Спас-угодниче 
 Со опущенной головушкой. 

 Отворялась Божья гридница 
 Косятым окном по нудышу, 
 Выходила Троеручица 
 На крылечко с горней стражею. 

 И шумнула мать пелеганцу: 
 "Ой ты, сыне мой возлюбленный, 
 Помути ты силу вражию, 
 Соблюди Урусь кондовую". 

 Не убластилося Батыю, 
 Не во сне ему почуялось, 
 Наяву ему предвиделось - 
 Дикомыти рвут татаровье. 

 Повернул коня поганище 
 На застепное пристанище, 
 За пожнёвые утырины, 
 На укрепы ли козельские. 

 Ой, бахвалятся провытники 
 Без уёму, без попречины. 
 За кого же тебя пропили, 
 Половецкая любовница? 

 6 

 У Палаги-шинкачерихи 
 На меду вино развожено. 
 Корачевые кумашницы 
 Рушниками занавешаны. 

 Не облыжники пеняются, 
 Не кусомни-поминушники,- 
 Соходилися товарищи 
 Свет хороброго Евпатия. 

 Говорит-гудит детинушка: 
 "Ой ли, други закадышные, 
 Не пора ль нам тыквы-головы 
 Попытать над ятаганами? 

 Не назря мы, чай, за пожнями 
 Солнце стрелами утыкали, 
 Не с безделья в стены райские 
 Два окошка пробуравили". 

 Не загулины кувекали, 
 Не тетерники скликалися, 
 А удалые головушки 
 С просулёнами прощалися. 

 Плачут засыньки по дружникам, 
 По Евпатию ль все Ольговичи. 
 Улетают молодикочи 
 Во погоню на потравников. 

 Ой, не суки в тыне щенятся 
 Под козельскими корягами, 
 Налетала рать Евпатия, 
 Сокрушала сыть поганую. 

 Защемило сердце Батыя, 
 Хлябушиной закобонилось. 
 Не рязанцы ль встали мертвые 
 На угубу кроволитную? 

 7 

 А на райских пашнях побрани - 
 Спорит идолище с Господом: 
 "Ты отдай победу выкрому, 
 Правоверу мусульманину". 

 Говорит Господь узывчиво: 
 "Ай ты, идолище черное, 
 У какой ты злюки-матери 
 Титьку-вишенье высасывал?" 

 Бьются соколы-дружинники, 
 А не знают волю сполову. 
 Как сидеть их белым душенькам 
 В терему ли, в саде райскоем. 

 Стонет идолище черное, 
 Брови-поросль оторачает. 
 Как кипеть ли злым татаровьям - 
 Во смоле, котлах кипучиих. 

 Скачет хан на бела батыря, 
 С губ бежит слюна капучая. 
 И не меч Евпатий вытянул, 
 А свеча в руках затеплилась. 

 Не березки-белолипушки 
 Из-под гоноби подрублены, 
 Полегли соколья-дружники 
 Под татарскими насечками. 

 Не карачевое гульбище, 
 Не изюм-кутья поминная - 
 Разыгрались злы татаровья, 
 Кровь полониками черпают. 

 Возговорит лютый ханище: 
 "Ой ли, черти-куралесники, 
 Отешите череп батыря 
 Что ль на чашу на сивушную". 

 Уж он пьет не пьет, курвяжится, 
 Оглянётся да понюхает: 
 "А всего ты, сила русская, 
 На тыновье загодилася". 

 ________ 

 От Ольги до Швивой Заводи 
 Знают песни про Евпатия. 
 Их поют от белой вызнати 
 До холопного сермяжника. 

 1912. Великий пост 

  ПОЭТ 

 Не поэт, кто слов пророка 
 Не желает заучить, 
 Кто язвительно порока 
 Не умеет обличить. 

 Не поэт, кто сам боится, 
 Чтобы сильных уязвить, 
 Кто победою гордится, 
 Может слабых устрашить. 

 Не поэт и кто имеет 
 К людям разную любовь, 
 Кто за правду не умеет 
 Проливать с врагами кровь. 

 Тот поэт, врагов кто губит, 
 Чья родная правда - мать, 
 Кто людей как братьев любит 
 И готов за них страдать. 

 Он все сделает свободно, 
 Что другие не могли. 
 Он поэт, поэт народный, 
 Он поэт родной земли! 

 ‹1912›

ПОЭТ 
 Горячо любимому другу 
 Грише 

 Тот поэт, врагов кто губит, 
 Чья родная правда мать, 
 Кто людей, как братьев, любит 
 И готов за них страдать. 
 Он все сделает свободно, 
 Что другие не могли. 
 Он поэт, поэт народный, 
 Он поэт родной земли! 

 <1912>

Задымился вечер, дремлет кот на брусе 
 

Задымился вечер, дремлет кот на брусе, 
 Кто-то помолился: "Господи Исусе". 

 Полыхают зори, круятся туманы, 
 Над резным окошком занавес багряный. 

 Вьются паутины с золотой повети. 
 Где-то мышь скребется в затворенной клети... 

 У лесной поляны - в свяслах копны хлеба, 
 Ели, словно копья, уперлися в небо. 

 Закадили дымом под росою рощи... 
 В сердце почивают тишина и мощи.


Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха. 
 

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха. 
 Выходи встречать к околице, красотка, жениха. 

 Васильками сердце светится, горит в нем бирюза. 
 Я играю на тальяночке про синие глаза. 

 То не зори в струях озера свой выткали узор, 
 Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор. 

 Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха. 
 Пусть послушает красавица прибаски жениха. 

 1912


Матушка в Купальницу по лесу ходила 
 

Матушка в Купальницу по лесу ходила, 
 Босая, с подтыками, по росе бродила. 

 Травы ворожбиные ноги ей кололи, 
 Плакала родимая в купырях от боли. 

 Не дознамо печени судорга схватила, 
 Охнула кормилица, тут и породила. 

 Родился я с песнями в травном одеяле. 
 Зори меня вешние в радугу свивали. 

 Вырос я до зрелости, внук купальской ночи, 
 Сутемень колдовная счастье мне пророчит. 

 Только не по совести счастье наготове, 
 Выбираю удалью и глаза и брови. 

 Как снежинка белая, в просини я таю 
 Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю. 

 1912


Ты плакала в вечерней тишине 
 

Ты плакала в вечерней тишине, 
 И слезы горькие на землю упадали, 
 И было тяжело и так печально мне, 
 И все же мы друг друга не поняли. 
 Умчалась ты в далекие края, 
 И все мечты увянули без цвета, 
 И вновь опять один остался я 
 Страдать душой без ласки и привета. 
 И часто я вечернею порой 
 Хожу к местам заветного свиданья, 
 И вижу я в мечтах мне милый образ твой, 
 И слышу в тишине тоскливые рыданья. 

 <1912-1913>